Всех профессоров и доцентов технических ВУЗов
освободили от изучения устройства телефонных аппаратов в батальонах связи и
возвратили на свои кафедры или в конструкторские бюро. Созданные специальные
комиссии начали производить необходимый отбор людей для формирования особых
подразделений. Я удовлетворил всем требованиям комиссии, и после краткосрочных
курсов был подготовлен для выброски в составе десанта вместе с малогабаритной
радиостанцией "Север" в район Вязьмы для пополнения частей 33-й
армии, находившейся тогда в полном окружении.
В качестве тренировки нам полагалось выполнить два парашютных прыжка с
самолета. К стыду своему выполнить их самостоятельно я не смог. Оба раза мне на
помощь приходил здоровенный старшина, беря меня в охапку огромными ручищами и
давая такого пинка, после которого я приходил в себя только после сильной
встряски во время раскрытия парашюта. Я понимал всю опасность предполагаемой
операции и уже смирился с тем, что через несколько дней превращусь в
почерневший на морозе труп, облаченный лишь в нижнюю рубашку со вшами и грязные
кальсоны с тесемочками вместо пуговиц. Но за день до вылета ситуация с обмундированием
несколько изменилась.
Нам всем выдали теплое белье королевских гвардейцев Великобритании, которое в
качестве подарка прислала английская королева. Белье это было все утыкано
многочисленными кнопками и снабжено кармашками различных размеров. Один из них,
надо полагать, был приспособлен для хранения туалетной бумаги. Надев это
великолепие на себя, мы стали все похожи на герцога Мантуанского. Конечно, в
таком прекрасном шерстяном белье на морозе не замерзнешь, но от пули-то оно
ведь уберечь не могло. И выходило, что вместо меня его будет носить
какой-нибудь немец, и оно поможет ему выжить зимой! А мой труп окажется совсем
голым. Эта тревожная мысль терзала меня целые сутки.
Но поздним вечером, когда мы уже собирались ехать на аэродром, вдруг пришел
откуда-то сверху приказ об отмене вылета. Видимо, где-то очень большие генералы
сочли необходимым прекратить выброску десантов в район Вязьмы. На другой день
все заморское великолепие у нас отобрали и одели опять в наше родное
завшивленное белье. А через несколько дней я был направлен в один из
радиодивизионов особого назначения. Перед ним ставилась задача раннего
оповещения о налетах вражеской авиации на Москву, так как радиолокационных
средств под столицей в то время практически не было.
После детального ознакомления с проблемой выяснилось следующее. Налеты на
Москву вражеская авиация совершала в основном с аэродромов Смоленска и Брянска.
Отдельные наиболее опытные экипажи производили налеты даже на Горький и
Рыбинск. На самолетах противника были установлены радиокомпасы, и потому их
экипажи могли для навигации использовать московские широковещательные
радиостанции. Но очень скоро кто-то в Москве сумел убедить политическое
руководство страны прекратить работу этих радиостанций. И они были не только
выключены, но и уничтожены.
После этого немцы во время ночных налетов стали применять другой способ
воздушной навигации. Штурман немецкого бомбардировщика запрашивал свой пеленг у
смоленского аэродрома и некоторое время нажимал с небольшими паузами на
телеграфный ключ. После определения пеленга наземным устройством мощная
аэродромная радиостанция, имевшая постоянный позывной RLS, просила прекратить
работу бортового передатчика и в зашифрованном виде передавала полученный
пеленг на борт самолета. Затем борт получал такой же пеленг с брянской
авиабазы, имевшей постоянный позывной RLSO. Затем следовала некоторая пауза, во
время которой штурман определял по двум пеленгам местоположение своего
самолета, после чего он передавал эту информацию на головную авиабазу Смоленска,
причем также в зашифрованном виде. Конечно, такой метод навигации вполне мог
скрыть местоположение немецкого самолета от противника, слабо оснащенного
радиотехническими разведывательными средствами. Но в данном случае немцы
неправильно оценили степень оснащенности Красной Армии такими радиосредствами.
Радиодивизионы особого назначения в то время состояли из центрального
приемно-пеленгаторного центра и вынесенных на периферию пеленгаторных пунктов,
которые имели с центром оперативную связь. В московском дивизионе один из таких
пунктов находился вблизи Ельца, а другой под Калинином. Благодаря указанной
организации дивизиона, нам удавалось определять местоположение вражеских
самолетов раньше противника, потому что пеленги на всех пунктах определялись
одновременно и оперативно передавались в центр.
К концу 1941 года возросшие потери Люфтваффе заставили немецкое командование
пересмотреть организацию ночных авианалетов. Противник признал свои просчеты в
оценке оснащенности Красной Армии специальными радиосредствами и перешел на
режим радиомолчания на всем пути следования от Смоленска до Москвы. Но в таком
случае ему приходилось пользоваться земными ориентирами, а это можно было
делать только в ясные безоблачные ночи.
Теперь уже до полуночи эфир хранил гробовое молчание, но затем он вдруг
взрывался. Большое количество самолетов, участвовавших в налете, теряло
ориентировку и настойчиво требовало у обеих авиабаз пеленги. Авиабазы, в свою
очередь, вызывали на связь молчавшие самолеты. Почти каждую ночь наблюдались случаи,
когда один или несколько немецких бомбардировщиков так сильно отклонялись от
курса, что им не хватало горючего для возвращения на свои аэродромы, и связь с
ними прекращалась над нашей территорией.
* * *
В этом радиодивизионе я
впервые познакомился с младшим сержантом Юрием Мажоровым. Судьба еще сведет нас
вновь через четверть века, когда Юрий Николаевич будет начальником одного из
ведущих НИИ Минобороны, а я - его главным инженером.
А в то время младший сержант Мажоров руководил очень беспокойным хозяйством -
узлом связи дивизиона. Чтобы поддерживать его в работоспособном состоянии,
приходилось прибегать к самым изощренным выдумкам.
Зима 1941 года. Вся наша военная группировка под Москвой испытывала острую
нехватку горючего, а прожорливый передатчик узла связи выходил далеко за
выделенные ему нормативы. Многие, оказавшись в такой ситуации, просто опустили
бы руки. Но не таков был младший сержант Мажоров! Около узла связи вскоре
появилась казалось бы никому не нужная груда металлического хлама - жалкие остатки
швейной машинки, ржавый генератор от трофейного грузовика и трехфазный
двигатель с торчащими во все стороны концами обмоток. Но через несколько дней
этот сильно облагороженный хлам превратился вдруг в некое чудо техники -
агрегат для зарядки аккумуляторов, питавших электроэнергией ненасытный
передатчик. Судьба предоставила мне возможность увидеть счастливое лицо
последователя Эдисона сразу после того, как он спустился со столба, подсоединив
свое детище к электросети. Как тут было не радоваться! Ведь аккумуляторы-то
заряжались без потребления даже капли бензина!
Была в то время у младшего сержанта и другая причина для головной боли.
Довоенные средства радиосвязи разрабатывались по принципу: чем дальше связь,
тем лучше средство. Поэтому все они были предназначены для работы в
коротковолновой части диапазона и не могли обеспечить устойчивой связи на
дальностях 100-200 километров. Надобно было перевести имевшуюся передающую
аппаратуру в другой диапазон. Но как это сделать в полевых условиях при почти
полном отсутствии необходимых радиодеталей?
И тут мне удалось увидеть новое чудо. Начальник узла связи сидел в сильно
замусоленной телогрейке за убогим столом-инвалидом о трех ногах, на котором
громоздился ворох керамических изделий, имеющих весьма отдаленное отношение к
радиотехнике. Но основное его внимание было обращено к записной книжке,
испещренной множеством радиосхем с точным указанием диаметров сердечников и
числом витков, необходимых для получения резонансного контура на выбранной
частоте. Никогда ранее мне не приходилось видеть такого "кладезя
радиотехнических премудростей", заключенных в формате записной книжки. Но
еще больше я удивился, когда через несколько дней увидел этот самодельный
контур в передатчике, который работал на нужной частоте.
К концу августа 1942 года московская система противовоздушной обороны была
значительно пополнена радиолокационными средствами, а в черте города появилось
большое количество аэростатов воздушного заграждения. Массовые налеты на Москву
прекратились, и необходимость обнаружения вражеских самолетов на дальних
подступах к ней отпала. А наш радиодивизион был пополнен личным составом и
преобразован в 1-й радиополк особого назначения в составе трех дивизионов.
|
