Особенности подготовки 

ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5 создавались для решения конкретных и насущных задач, решаемых советской наукой и оборонной промышленностью, В эпоху холодной войны было не до шуток. Ветераны ТОГЭ готовы представить сотни случаев, когда реальная боевая работа в океане превращалась в полное подобие морского боя, где ни о какой поблажке со стороны вероятного противника и речи быть не могло! Каждая ошибка экипажа могла слишком дорого обойтись и в прямом и в переносном смысле. Как любили призывать нас замполиты: каждый пуск обходился казне в 15 млн. рублей, тех, советских, почти равных тогда доллару. Хотя, на взгляд авторов, дело не в этом: каждый сбой в движении ракетно-космической отрасли останавливал движение страны вперёд. Не хотим принизить заслуги наших флотских товарищей с других соединений, но, если они, как правило, занимались учёбой и подготовкой к войне, то ТОГЭ-4 и 5 выполняли реальную боевую работу. Таким образом, подготовка специалистов бригады вобрала в себя лучшие методики: флотские, ракетно-стратегические, космические.

В создание боеспособной и боеготовой организации, безусловно, велика роль контр-адмирала Ю.И. Максюты и его товарищей. Об этом даже в условиях повышенной секретности было довольно много написано. Но в организации массовой специальной подготовки в условиях уже ОГЭ-5, безусловно, следует упомянуть первого командира ОГЭ-5 контр-адмирала Энгельса Яковлевича Краснова и, особенно, его заместителя командира по специзмерениям капитана 1 ранга Владимира Сергеевича Литвинова. Авторы имеют множество очень эмоциональных воспоминаний об этих замечательных офицерах. Краснову и Литвинову удалось сохранить человеческую составляющую первых экипажей ТОГЭ-4 и дополнить её высочайшей требовательностью к специальной подготовке. Иногда казалось, что, например, Владимир Сергеевич Литвинов просто-напросто выращивает специалистов. Он не мог успокоиться, пока не находил конкретному человеку конкретного применения для реализации его сильных качеств. На соединение приходили разные люди и далеко не всегда получалось выбирать из них, а море не ждёт, в океане не нужны пассажиры и вся система подготовки была направлена на массовую подготовку не просто операторов, а именно специалистов. Авторы уверены, что именно тогда Тихоокеанская гидрографическая экспедиция стала полноценным флотским соединением, взяв всё лучшее от ТОГЭ-4, наземных измерительных пунктов.

Легендой остался флагманский связист сначала 4, а потом 5 ТОГЭ капитан 2 ранга Айнгорн Виктор Гершевич. Он досконально знал все нюансы использования связи. Все знали его привычку выгонять всех с боевого поста и лично обеспечивать переговоры командира соединения.

Авторов поразило единодушие, с которым ветераны ещё максютовских кораблей отзывались об офицерах тех лет: профессионалы с полным отсутствием чопорности и высокомерия. Все отмечают — это были лучшие годы жизни, вне зависимости от срока службы на кораблях. Была удивительнейшая атмосфера взаимоотношений на кораблях. Нисколько не идеализируем этот факт с учетом прожитых лет и каких-то ностальгических поток. Но не было «солдафонства», каких-то окриков «Смирно!», «Молчать!» или чего-то подобного. Не было оскорбительных разносов. Если они были, то, как правило, по делу и, по, крайней мере, без личных оскорблений. Жили одной семьей и офицеры были мозгом работы, а матросы — её руками. Успех достигается тогда, когда руки действуют в полном соответствии с головой, как единый человеческий организм.

Напряжённость выходов в море была очень высокой. Например, легендарный командир БЧ-5 «Сахалина» Леонид Павлович Белый так начинал свою службу. На Камчатку прибыл в июле 1966 г. в звании капитана 3 ранга на должность командира БЧ-5. В это время корабль был в океане, поэтому в августе 1966 г. он вышел в море на «Сибири». Вернулся из первого похода в ноябре 1966 г. уже на «Сахалине». После непродолжительной стоянки ушел на ремонт во Владивосток до августа 1967 г., после которого корабль сразу, из Владивостока, ушел в море до ноября 1967 г.

Не менее показателен рассказ флагманского связиста Юрия Александровича Нефёдова: «Я приехал на Камчатку 16.08.1972 г., 19 августа впервые вступил на борт «Чажмы», а 23.08.1972 - 29.09.1972 гг. — первый поход, 04.10.1972- 25.10.1972 гг.— второй поход, 18.11.1972- 20.12.1972 гг. — третий поход. Затем небольшой перерыв и 24.03.1973 03.04.1973 гг. — выход, но задачи отложены и корабли вернулись в базу. 6 апреля вечером я уже был на «Чумикане» и командовал БЧ-4. Выход немного отложили, вышли только 11 апреля, но вышли далеко и надолго — на 15 градус южной широты к островам Фиджи».

При объединении двух экспедиций с ТОГЭ-4 перешли: заместитель по измерениям капитан 1 ранга Владимир Сергеевич Литвинов, флагманский связист капитан 1 ранга Виктор Гершевич Айнгорн, флагманский штурман капитан 2 ранга Азаф Хусаинович Гельмутдинов. ТОГЭ-5 пополнила новое объединение начальником штаба капитаном 1 ранга Константином Николаевичем Труниным и флагманским механиком капитаном 2 ранга Олегом Андреевичем Некрасовым.

Корабли экспедиции находились на межвидовом положении в Вооружённых Силах страны и не удивительно, что основой их использования являлся, как мы говорили, «приказ двух Главкомов»: Военно-Морского Флота и Ракетных войск стратегического назначения. Вместе с тем, любой корабль от катера до линкора подчиняется святой для каждого моряка книге: Корабельному уставу. Это и составляло векторы подготовки офицеров, мичманов и матросов.

Одиночная подготовка осуществлялась, как по личному плану, так и через обучение на различного рода курсах. После обучения проводился приём зачётов по специальности. Причём, если офицер отсутствовал более двух месяцев, например, находился в отпуске, то он повторно сдавал зачёты. Явно новыми для Военно-Морского Флота стали такие формы обучения, как семинары, рефераты по специальным темам, экзамены на допуск к технике. В состав экзаменационных комиссий входили, как военные специалисты, так и представители НИИ. Экспедиция обладала совершенно уникальными для флота специалистами, например, привычными теперь программистами, которым не было замены с других соединений. Добавим, что в области электронно-вычислительной техники корабли ТОГЭ являлись поистине настоящей витриной развития и использования ЭВМ: «Урал», «Мир-2», СМ-2, СМ-1420, ЕС-1033 и ЕС-1045. Командование ТОГЭ традиционно ставило подготовку по специальности на самый высокий уровень, а обычное число рационализаторских предложений у офицера составляло несколько десятков.

На каждый учебный период офицер измерительного комплекса получал или выбирал тему для реферата, в котором он должен был раскрыть какой-то свой опыт использования технических средств. Подход был достаточно строгим, но одновременно творческим. Это приучало инженеров к систематизации своих знаний и опыта. Интересны воспоминания о первых годах работы экспедиции: индивидуальные задания по радиоэлектронике получал тогда каждый матрос соответственной службы. Старшина 1 статьи Э.Э. Мантай в 1960 г. был одним из тех, кто предложил заменить телеграфный ключ так называемой «пилой» и это устройство долгое время было своеобразным вступительным экзаменом для молодых матросов.

Кроме всего прочего, море есть море, и офицер обязан был сдавать зачёты на вахтенного офицера, «качать звёзды» и изучать устройство корабля. Не удивительно, что из специалистов измерительного комплекса затем вырастали командиры кораблей, например, командир «Чумикана» капитан 1 ранга В.11.Новиков. Особенно показательна история «Маршала Крылова» — там и командир, и старпом, и помощник, и даже штурман были со специальным радиоэлектронным образованием. Шутили: «Осталось только механика взять из ВВМУРЭ имени Попова». А, если серьёзно, то такое перенацеливание офицеров было оправданным, так как не специалисту в электронике было трудно ориентироваться в боевом применении кораблей. Были случаи, когда волевые решения командиров без электронной составляющей в образовании чуть не приводили к срыву задачи.

Тренировки боевых расчётов проводились, как по фактическим космическим объектам, так и по условным вариантам. Слаженность подразделений измерительного комплекса отрабатывалась на корабельных тактико-специальных учениях. Отдельным смыслом наполнялась ремонтная подготовка специалистов. В базе старались пополниться ЗИПом, а в море всё ремонтировали сами: и вычислительные машины и машины дизельные. Под специальную подготовку отводилось всё свободное от службы время. Надо сказать, что постоянное общение с представителями НИИ и промышленности задавало высочайшую требовательность к экипажу. Управления и ведомства МО СССР планомерно отправляло членов экипажей кораблей на самые современные курсы подготовки и переподготовки.

Вместе с тем экипажи кораблей сохраняли весь комплекс военно-морской подготовки ВМФ СССР. Как и все экипажи, сдавали, как говорят на флоте, курсовые задачи. И всегда считалось: оценка кораблю не может быть выше, чем оценка измерительного комплекса, его основного подразделения. Так и водилось: зачёты, тренировки, учения, в море — боевые работы, а по возвращении в базу — подготовка и сдача курсовых задач.

Важным отличием кораблей ТОГЭ являлась подготовка к проведению поисково-спасательных действий. Задача ПОС-1 в курсе боевой подготовки занимала одно из самых важных мест. Всегда считалось, что корабль прошёл курс боевой подготовки, если по результатам проверки он выполнил ПСК-1. Отрабатывалось всё до мелочей: подготовка личного состава, подготовка механизмов, подготовка командиров и штурманов к проведению поисково-спасательных действий. Авторы считают, что именно многолетняя отработка этой сложной операции позволила в условиях сильного шторма спокойно найти и поднять спускаемый аппарат во время работы по программе «Ресурс-500» «Маршалом Крыловым».

Но, пожалуй, самым трудным экзаменом была проверка межведомственной комиссии, которая проводилась раз в 4 года. Примерно в течение недели экспедицию проверяли представители практически всех родов войск Вооружённых Сил, НИИ МО СССР, ТОФ. Именно эта комиссия делала вывод о пригодности кораблей к выполнению специальных задач в океане. 

Задача поиска и эвакуации космонавтов и СА 

Мы уже писали, что одной из задач, стоящих перед кораблями измерительного комплекса была задача поиска и эвакуации космонавтов и СА.

Подготовка проводилась в объеме первой и второй курсовых задач кораблей

(К-1 и К-2) и назывались ПСК-1 и ПСК-2. Порядок подготовки экипажа к поиску и эвакуации космонавтов и СА был детально расписан в специальном документе, который назывался «Курс кораблей специального назначения» (ККСН).

В общем, задача КИК и его экипажа состояла в следующем:

1.    Обнаружить спускаемый аппарат на этапе приводнения, а если это не получилось — провести его поиск.

2.    Подойти к спускаемому аппарату, совершившему аварийную посадку в океане.

3.    Спустить на воду катер с командой, снаряжением и водолазами.

4.    Завести на СА специальный плот НП-2А (похожий на разрезанный тор) по периметру которого закреплены стропы. Эти стропы расправляют водолазы и затем они затягиваются под СА чтобы тот не выскочил из плота при его подъеме на борт корабля.

5.    Отбуксировать плот с аппаратом к борту корабля.

6.    Закрепить в специальных отверстиях на СА изделие «Паук» и поднять спускаемый аппарат на борт корабля (специальные отверстия —это «дырки» с резьбой, а «Паук» — три троса длиной около 2м с болтами на концах, которые и ввинчивались в эти отверстия). Кроме изделия «Паук» могла еще применяться стяжная сеть, которая заводилась под СА, затягивалась под ним и обеспечивала безопасный подъём СА на борт корабля или кольцевой захват.

7.    Закрепить СА на палубе, установить ложемент (специальный желоб), открыть люк СА, вытащить космонавтов и по ложементу плавно опустить их на носилки.

8.    Доставить космонавтов в медицинский блок для обследования и оказания медицинской помощи.

Именно таким образом задачи ПСК-1 и ПСК-2 отрабатывались на всех кораблях соединения до прихода КИК пр. 1914, хотя недостатки этого способа были очевидны. Он не позволял осуществить подъем СА при волнении выше 3 баллов из-за мореходных характеристик катера и требовал обеспечения безопасности работы водолазов (от того же волнения или, например, акул). Подъем СА кольцевым захватом или стяжной сетью требовал точного, ювелирного подхода корабля и длительного удержания его на одном месте, что практически невозможно даже при незначительном волнении — корабли экспедиции, до прихода «Маршала Неделима», были одновинтовыми и не имели подруливающих устройств.

КИК «Маршал Неделин» был оснащен, в дополнение к НП-2А, изделию «Паук», кольцевому захвату и стяжной сети принципиально новыми и более эффективными средствами эвакуации космонавтов и СА. В их состав входили: БПУ и специальный катер пр. 1394В с ШБУ.

Подъем СА специальным катером с ШБУ был очень похож на подъем СА с помощью НП-2А и грузоподъемных средств корабля, можно сказать, что это был следующий этап развития подобной методики спасения приводнившихся СА космических кораблей. Катер подходил к спускаемому аппарату, выбрасывал буй, давал полный ход и совершал циркуляцию вокруг СА. Во время циркуляции за буем вытягивалось специальное устройство, состоящее из нескольких поплавков, связанных между собой тросом (так называемая «колбаса»). К поплавкам крепилась сеть с грузами и кольцами в нижней части, через которые был пропущен нижний трос. Совершив циркуляцию вокруг СА, экипаж катера поднимал буй на борт, отцеплял от него верхний и нижний тросы, заводил их на специальную ручную лебедку и подтягивал СА в кринолин катера, находящийся в кормовой части его корпуса. Далее можно было эвакуировать космонавтов из СА (для их размещения на катере была предусмотрена 4-х местная каюта космонавтов) или отбуксировать СА к кораблю для его последующего подъема на борт с помощью грузоподъемных средств корабля.

Конечно, этот способ эвакуации был более эффективным, чем при использовании надувного плота. Он не требовал спуска в воду водолазов и значительно уменьшал время захвата СА, но он сохранил и недостатки предыдущих способов т.к. требовал спуска на воду катера, а значит, не мог быть использован при значительном волнении моря.

Таким образом, предполагалось, что при аварийном приводнении в полосу прибоя или на мелководье будет использоваться спецкатер, а в открытом море — БПУ. Причем бортовое подъёмное устройство было рассчитано на спускаемый аппарат весом до 5 т при волнении моря до 3 баллов, а при весе до 3 т — при волнении моря до 5 баллов. Фактически 22.11.1992 г. БПУ «Маршала Крылова», обеспечило подъем спускаемого аппарата «Ресурс-500» весом 3 т при волнении моря 7 баллов («Морской сборник», 1993 г., №4 (1757)).

Установленное на пр. 1914 БПУо, несомненно, являлось результатом принципиально нового подхода к применению спасательных средств при эвакуации космонавтов и СА космических кораблей. Основной элемент БПУ — грузовая стрела грузоподъемностью 16 т. На эту стрелу навешивалась стальная сеть, прикрепленная сверху и снизу к двум балкам длиной 6 м. При подходе к СА сеть вывешивалась за борт, перпендикулярно корпусу корабля и опускалась в воду на глубину 1,5-2 м. Для постоянного удержания сети в вертикальном положении были предусмотрены специальные тросы, натянутые через отводящий выстрел между балками сети и якорными шпилями на баке. Нижняя балка — заглубитель была выполнена в форме крыла.

Для подъема спускаемого аппарата с помощью БПУ необходимо просто подойти к СА правым бортом и поймать его сетью. После этого верхнюю балку опускают и СА оказывается запертым к «кошеле» сети. Стрела БПУ поднимает сеть на борт и СА устанавливают на специальный постамент. Дальнейшие действия по эвакуации космонавтов ничем не отличаются от других способов: ложемент, носилки, медблок. При подъеме СА с помощью БПУ необходимо до совершенства отработать расчеты РКП и группы подъема СА, особенно их взаимодействие и тогда можно поднимать с воды что угодно и в кратчайший срок. Именно это многие годы отрабатывалось на КИК «Маршал Неделин» и практически было выполнено экипажем КИК «Маршал Крылов» в октябре-ноябре 1992 г. В результате 22 ноября экипаж корабля измерительного комплекса «Маршал Крылов» в штормовых условиях успешно и впервые в истории развития космонавтики Советского Союза и России осуществил поиск и подъем спускаемого аппарата космического корабля, приводнившегося в океане. 

N H P И. Повседневная и боевая организация корабля 

Повседневная и боевая организация кораблей ТОГЭ с самого начала отличалась от других соединений ВМФ. Личный состав подразделения, которое позднее стали называть «Измерительным комплексом» в самом начале существования ТОГЭ носил на боевом номере латинскую букву N — это было широко принято после войны: «N-ский» полк. Затем в 1962 г. её заменила кириллица — буква «И» от слова «наблюдение». Однако вскоре на одной из проверок кораблей командованием Тихоокеанского флота было сделано замечание, что подобного Корабельный устав не предусматривает. Таким образом, личный состав с 1962-1965 гг. стал носить на робе букву «Р». Интересно, что в 1980-е гг. положения Корабельного Устава уже никто не вспоминал и матросы имели боевые номера, начинающиеся на букву «И». Повседневную и боевую организацию опишем на примере пр. 1914.

Пр. 1914 —это два корабля: КИК «Маршал Неделин», войсковая часть 20252, и КИК «Маршал Крылов», войсковая часть 40754. В настоящее время класс кораблей 1 ранга под названием КИК отсутствует и 1914.1 классифицируется, как судно связи. Корабль в 1990-е гг. переведён на смешенное комплектование экипажа, то есть более половины составляют гражданские служащие. В связи с этим авторы будут опираться на штатное расписание пр. 1914 в его старом, военном, воплощении.

Основным подразделением корабля является ИК. Штатное расписание подразумевало в составе ИК для пр. 1914 три дивизиона: телеметрический дивизион, дивизион траекторных измерений и дивизион вычислительной техники. Именно дивизион вычислительной техники существенно отличал этот проект от старых кораблей ТОГЭ. На них функции обработчиков информации выполняла группа обработки измерений. У начальника ИК было два заместителя: по технической и политической части. Во время боевой работы НИК отвечал за её выполнение. Особенностью штатного расписания корабля было наличие, помимо командиров дивизионов измерительного комплекса, трёх старших инженеров в подчинении заместителю по технической части. Кроме того, на кораблях пр. 1914 группа космической связи входила в состав телеметрического дивизиона, на остальных — в боевую часть связи. Каждый дивизион состоял из трёх-четырёх групп. Хотя группа АСУ в начале входила четвёртой группой в дивизион траекторных измерений и только в 1985 г. передалась в дивизион вычислительной техники, где стало тоже три группы. Особенностью измерительного комплекса пр. 1914 было существование управления ИК, куда входил личный состав ЦПУИС, контрольно-измерительная лаборатория и старшина команды в звании мичмана.

Остальные боевые части в целом не отличались от других кораблей 1 ранга: самая большая — электромеханическая боевая часть — БЧ-5 с двумя дивизионами: электротехнический и дивизион движения и живучести; боевая часть связи — БЧ- 4; штурманская — БЧ-1; радиотехническая служба (на «Маршале Крылове» она называлась БЧ-7, боевая часть управления); гидрометеослужба; служба радиоэлектронной разведки; медицинская служба; служба снабжения и боцманская команда. Хотя все службы, кроме медицинской и снабжения, были дополнены инженерной офицерской должностью, например, инженер ГМС, инженер РТС.

Политическая составляющая во времена Советского Союза никогда не забывалась и в штате корабля были предусмотрены следующие должности: заместитель командира по политчасти, заместитель НИКа по политчасти, заместитель командира БЧ-5 по политчасти, секретарь парткома, секретарь комитета комсомола, пропагандист и начальник клуба (мичман).

Планирование боевой подготовки проводилось двумя параллельными потоками: старший помощник отвечал за подготовку боевых частей и служб, а НИК — за свои подразделения.

Во время боевой работы организовывались командные пункты, Основные среди них: ГКП на ходовом мостике, центральный пост управления измерительными средствами — ЦПУИС, БИП, центральный командный пункт ЦКП-ЗКП. Во время боевых работ всё управление передавалось в ЦПУИС. 

Сценарий боевой работы 

В первые два-три года существования ТОГЭ-4 боевое использование подразумевало нахождение трех кораблей в полигоне падения головной части ракеты, как указывают многие источник, в углах прямоугольного треугольника со сторонами 10 и 20 миль. Именно так проходили боевые работы в составе первых трёх ЭОС «Сибирь», «Сучан» и «Сахалин». Однако с ростом количества пусков такое расположение кораблей перестало быть обязательным. Почему? Баллистики, видимо, объяснят это со своей точки зрения, но авторы полагают, что в динамично меняющейся морской обстановке выдерживание такого треугольника не является основой для точности. В море на результаты измерения влияет и течение, и ветер, и счислимая точность, и даже величина судна. Кроме этого, видимо, алгоритмы обработки информации стали позволять перерабатывать огромные массивы информации, которые не опираются на обычную геометрию. Анализ статистики использования КИКов показывает, что корабли выходили в море и по три, и по четыре. Даже признанный специалист в этой области, отдавший большую часть жизни организации и боевому использованию ПИК, B.C. Литвинов не настаивает на обязательном наличии тройки. К тому же, при испытании разделяющихся головных частей так проще давать указания кораблям на индивидуальное слежение за падением. Корабли выстраивались «коридорчиком».

Кстати, первые отклонения от таких треугольников были ещё в начале боевого пути КИК «Чукотка» в далёком 1962 г. Очень часто такие «ловкости» в построении кораблей приводили в замешательство наших «партнёров по оружию» — американцев. О таких случаях писал Б.Е. Черток, есть свидетельства служивших на соединении и совершенно замечательный рассказ B.C. Литвинова — начальника ПИК.

Что оставалось постоянным в боевой работе? Исполнение предварительной части. Это исполнение подразумевало подготовку в базе, подготовку в море и готовность к непосредственным измерениям. Отдельные положения достаточно просты, например, в базе пополнялись запасы, ЗИП, подбирался недостающий личный состав, Можно добавить, что очень часто на «Маршале Неделине» перед выходом в море проводилась профилактика технических средств с представителями промышленности, особенно капризной тогда (да и сейчас) вычислительной техники.

Подготовка в море была очень строгой. Основная задача в этом плане — повысить слаженность экипажа, отработать прохождение докладов и информации, уяснить особенности предстоящей работы. Иногда на это уходило довольно много времени, особенно на новых кораблях, где имелась техника, находящаяся в опытной эксплуатации. Состояние технических средств контролировалось ежедневно с докладом о неисправностях на вечерних подведениях итогов.

И, наконец, наступало время исполнения готовностей: суточных и часовых. Кстати, совершенно верно отмечали многие, что, как правило, американцы всегда точнее знали наши планы и выдвигались в точку или уходили домой раньше нашего. На корабле зачитывался боевой приказ с точной постановкой задачи каждому подразделению, на основании приказа НИК зачитывал боевое распоряжение. После этого каждое подразделение выполняло свои функции: проверялось основное и резервное питание, юстировались антенны, определялось место корабля, настраивалась аппаратура СЕВ, запускались тесты на вычислительных комплексах. Аппаратура вычислительного центра уже не выключалась. На пр. 1914 дивизион вычислительной техники готовил целеуказания для антенн, целеуказания для СУА.

Последний этап — день выполнения работ: пятичасовая готовность. Напряжение очень сильное. Задача одна — всеми возможными и доступными средствами определить точку падения. Долгое время в 1960-х гг. часовая готовность дополнялась режимом тишины, вплоть до выключения дизель-генераторов. ГМС выполняла атмосферные замеры с помощью зондов и определяла гидрологические параметры воды на разных глубинах при помощи соответствующих приборов, спускаемых лебёдкой.

Особая роль при боевых работах принадлежала вертолётному экипажу. Надо сказать, что взаимодействие лётчиков и моряков на ТОГЭ было традиционно крепким. Вертолётчиков уважали, всегда с радушием встречали на борту. До сих пор ветераны вспоминают капитана Б.Г. Федоровского.

Задача у вертолёта «простая»: загрузить аппаратуру контроля головной части, подойти как можно ближе к точке падения, зависнуть там и, невзирая ни на какие препятствия, дождаться падения и произвести измерения. «Препятствия» появлялись в виде самолётов вероятного противника. Был случай (командир вертолёта подполковник Н. Зинченко, штурман В. Скоркин), когда из-за неожиданно появившегося вблизи винтов «Геркулеса» вертолёт неуправляемо падал несколько десятков метров, как клеверный лист.

Авторы хотели бы единственный раз отойти от изначальной идеи книги и перечислить вертолётных асов: А. Брашкин, А. Кривошеев, А. Конюхов, В. Гудомаров, А. Леонов, А.Бабкин, А. Николаев, В. Кардаш, А. Скоркин, А. Калинин, А. Коваленко, Князев, Решетов.

Наконец, последние 15 мин, когда уже ничего не поправить, не изменить. Кто- то просто участвует в зрительной команде — подбирает для себя ориентиры (ну какие ориентиры в открытом океане: пиллерсы да антенны) и ждёт. Американцы тоже не сидят, сложа руки: у них наготове целый набор пиратских способов помешать нам. Тут в ходу и бочки с краской, и опасные манёвры перед нашим носом. У каждого дивизиона своя задача: траекторные измерения, съём телеметрии. На конечном участке траектории вступали в работу фоторегистрирующие средства и средства контроля в инфракрасном диапазоне. Весь сеанс измерений всего несколько секунд, но бывали случаи, когда именно в эти несколько секунд вдруг замирал один из процессоров вычислительной машины или гасли лампочки контроля исправности одного из каналов приёмной аппаратуры.

Как правило, этот этап означал окончание измерений. Правда, потом вычислители-обработчики-программисты, их и сейчас по разному называют, чаще всего «компьютерщиками», в течение нескольких суток обрабатывали первичный массив информации. На кораблях, оснащённых гидрофонами, были ещё дополнительные штрихи: юстировка этих гидрофонов. С этой целью после падения с промежутком в 5 минут на глубинах 25, 50 и 75 м подрывались взрывпакеты. Заканчивался режим тишины.

Существовала прекрасная традиция: корабли перед возвращением в базу устраивали всеобщую баню, отсутствовала только ходовая вахта, а остальные мылись, парились — расслаблялись. Впереди отдых дома. В соответствии с организационным приказом командира соединения полагалось трое суток отгула за первый месяц и по одному дню за каждые следующие десять в море. Чаще всего отгулы так и пропадали.

Глава из книги Курочкин А.М., Шардин В.Е. "Район закрытый для плавания. История секретных экспедиций".