В июле 1942 года, после окончания 7-го класса, я решил воспользоваться создавшейся обстановкой на Тихоокеанском флоте. С кораблей и судов флота тысячи моряков были списаны на берег и из них были сформированы бригады морской пехоты и были брошены на оборону Москвы, Ленинграда, Севастополя, Сталинграда, а также для помощи сухопутным войскам на других фронтах. В результате экипажи кораблей оказались недоукомплектованными, и я решил попасть юнгой на какой-либо корабль Тихоокеанского флота. В военкомате мне отказали и порекомендовали поступить воспитанником во Владивостокскую военно-морскую спецшколу.
          Первым и последним директором Владивостокской военно-морской спецшколы был С.В. Хмелев, а его заместителем по военно-морской подготовке (в 1942-1944 гг.) был капитан 2 ранга Кондратенко, служивший офицером на флоте еще до революции.
          В военно-морскую спецшколу принимались юноши, окончившие семь, восемь или девять классов, соответственно на 1,2 и 3 курсы. На каждый курс набирали по двести человек, годных по состоянию здоровья к службе в ВМФ. Во Владивостокскую школу поступали, в основном жители Приморского и Хабаровского краев, Сибири, имевшие романтические души и прошедшие строгий отбор в медицинских и мандатных комиссиях.
          После всех проверок я был зачислен с 1 сентября 1942 года воспитанником 1-го курса Владивостокской военно-морской спецшколы. Нас подстригли «под ноль», выдали бескозырки с надписью «Военно-морская спецшкола», рабочий комплект одежды: белую робу (бывшую в употреблении), сапоги и телогрейку.
         Но вместо занятий нашу роту (сто воспитанников) под командованием старшего политрука (старшего лейтенанта) Кузнецова в срочном порядке отправили в северо-западную часть Владивостока на полуостров Де-Фриза. Вооруженные ломами, кирками, лопатами и тачками мы приступили к строительству оборонных сооружений (дотов и дзотов) на северном побережье Амурского залива.
         Осень 1942 года в Приморье была необычно дождливой. Мы воодушевленные тем, что зачислены на учёбу и приобщены к славной когорте моряков, работали как «звери», зачастую под проливным дождём. Вечером уставшие, промокшие «до нитки», полуживые пятнадцати-, семнадцатилетние мальчишки возвращались в казарму, которая была наскоро сколочена из горбылей и имела много щелей в стенах и крыше. Наспех поужинав, мы вместо отдыха, занимались перетаскиванием своих коек по казарме, в поисках места, где бы с крыши меньше лилось воды. Утром, не отдохнувшие, в промокших накануне сапогах и телогрейках, мы вновь шли на работу. К тому же произошло осложнение с питанием. Наш старший политрук, у которого хранились наши хлебные карточки, куда-то их дел и вся наша команда до конца месяца осталась без хлеба.
         В начале октября мы вернулись в спецшколу с надеждой, что начнутся занятия, но не тут-то было. По распоряжению партийного руководства края нас небольшими командами по двадцать пять человек (повзводно) отправили в села для оказания помощи колхозам и совхозам в уборке урожая. Я со своей командой в селе Сысоевка помогали убирать сою.
         И только в середине ноября мы возвратились в спецшколу. Нам выдали все комплекты флотского обмундирования: шапки-ушанки, бушлаты, шинели, новые комплекты рабочего платья, повседневное и выходное обмундирование, рабочие и хромовые ботинки и т.д., которым обеспечивал тыл Тихоокеанского флота. 

2006 год. Здание бывшей 4-ой специальной военно-морской средней школы на бывшей ул. Менжинского д.65(ныне ул. Пологая), где обучался с 08.1942 по 07.1944. До революции здание духовной семинарии.  

Начался учебный год. Спецшколы входили в систему Наркомпроса и являлись средними учебными заведениями открытого типа. От учащихся обычных средних школ, мы воспитанники спецшколы, отличались тем, что носили военно-морскую форму. На рукавах нашивалась эмблема в виде штурвала с двумя перекрещёнными на нём якорями. Над штурвалом были вышиты звёздочки: одна – первый курс (восьмой класс), две – второй курс (девятый класс), три – третий курс (десятый класс). Под эмблемой нашивались полоски красного цвета: одна – командир отделения, две – помощник командира взвода, три – старшина роты. 
          За короткое время пребывания в спецшколе (месяца за три) я проявил свой лидерский характер, чем отличался, будучи ещё учеником в обычной школе, что было замечено руководящим составом курса. В результате меня назначили старшиной одной из двух рот первого курса. В моём подчинение оказалось сто воспитанников (четыре взвода) моих ровесников, а некоторые из них даже были старше меня на один, два года. Командирами взводов были назначены преподаватели-офицеры запаса.
          15 января 1943 года вышло постановление правительства СССР о введении новых воинских званий в армии и во флоте, а также погон. Нам выдали старые шинели, форменки, трафареты, краску и приказали самостоятельно изготовить, по образцам, погоны. Погоны с надписью «СВМСШ» было приказано пришить до 23 февраля 1943 года. К каким только ухищрениям мы не прибегали, чтобы оттянуть время, когда на наших плечах появятся погоны, к которым с материнским молоком у нас прививали ненависть, но всё-таки погоны мы нашили.

 28.02.1943 год. Воспитанник спецшколы.  

Воспитанники спецшколы, жили в двух общежитиях, ул. Лазо дом 4 и ул. Дзержинского дом 23, на казарменном положении. Кормили нас в столовой, расположенной на первом этаже общежития, ул. Лазо, 4. Воспитанникам, чьи родители жили во Владивостоке, разрешалось после окончания самоподготовки идти домой ночевать.  
         В процессе учёбы воспитанники спецшколы в своих взаимоотношениях руководствовались в основном требованиями уставов Красной армии. Изучали мы те же предметы, что и в обычной общеобразовательной школе. Кроме изучения школьной программы, с нами проводились строевые занятия, мы изучали уставы Красной Армии и ВМФ (применительно к нашему положению), изучали устройство шлюпки, баркаса, катера и корабля. Учились ходить на вёслах и под парусом, изучали азбуку Морзе, флажный семафор.
         Большое внимание в спецшколе уделялось физической подготовке. Летом мы выезжали в учебный лагерь на 14-ом километре Владивостока, в район станции «Чайка», нынешний академический городок. Рядом находился палаточный городок Владивостокского пехотного училища.
          В лагере нам выдали винтовки образца 1891/30 года с просверленными патронниками. С винтовками мы осваивали тактику ведения боя, ходили в штыковую атаку на специальные макеты. С утра до вечера только и было слышно: «Коротким коли!», «Длинным коли!», «Ложись!», «Встать!», «Ура…». Мы совершали марши с противотанковыми ружьями и пулемётами «Максим», таскали на своих плечах тяжеленые полковые миномёты. Рыли окопы и стрелковые ячейки.
         Все близлежащие сопки мы облазили, а все поляны прогладили своими тощими животами. Курсанты пехотного училища были нашими ровесниками, мы иногда конфликтовали с ними, но чаще сражались на волейбольных площадках и футбольном поле. 
         На берегу Амурского залива у небольшого пирса была размещена шлюпочная база спецшколы – несколько шестивесельных ялов и два гребных катера. Любимым нашим занятием была морская практика. Шлюпки отдыха не знали, не знали отдыха и мы.
         Очень утомительным было обучение правильному гребку: наклонишься вперед с вальком и ждешь, пока боцман не проверит правильный наклон лопастей вёсел у всех гребцов, затем по команде "два" медленно тянешь весло в воде, одновременно слегка разворачивая его лопасть, и замираешь в горизонтальном положении в ожидании короткой команды "раз" для рывка. Брюшные мышцы после такой тренировки очень болели, но брюшной пресс быстро развивался, на радость боцману Левину.
         За короткий промежуток времени мы научились правильному хождению на веслах и под парусами. Хождение под парусом было просто счастьем. Часто проводились шлюпочные гонки, в которых мы с удовольствием участвовали.
         Время было военное, трудное. Нас, воспитанников, в течение первых двух лет учёбы постоянно привлекали к работам во Владивостокском морском торговом порту. Мы разгружали суда, прибывавшие из США и Канады, с военными и продовольственными грузами по ленд-лизу. Работали воспитанники в порту поздно вечерами и по ночам, в дневное время эти работы выполняли штатные портовые докеры.
        Ночью поднимали одну из рот воспитанников первого курса (поочерёдно через сутки) и мы строем шли в торговый порт на работу.
        Работая на разгрузке продовольствия, мы старались по возможности поесть, так как питание в спецшколе было неважное: первое блюдо, как правило, представляло «затеруха», т.е. мука, подболтанная на кипятке, второе блюдо, в большинстве случаев, это пюре из сушеной картошки на воде; утром, хлеб с комбижиром, а иногда с суррогатом масла. Поэтому мы подкрепляли свои силы продуктами, которые разгружали: ели сырую сушеную картошку, сало-шпик, сахар и другие продукты.
        Возвращались в общежитие после работы в порту часа в два ночи, смертельно уставшие, а в семь часов подъём, завтрак. После завтрака, как правило, без отдыха, я вновь вёл свою роту строем в учебное здание на занятия, учебное здание находилось в двух километрах от общежития на ул. Менжинского дом 65.
          Так продолжалось до июля 1944 года. 

Назад           Дальше

Лукаш Д.Т. "Воспоминания о службе морской".