Особо хочу остановиться на совместных походах с Андреем Ивановичем Проценко. Каждый поход с ним - отдельная «летопись».
Первый наш совместный поход был ещё на спасательном судне "АРБАН" к западному побережью США. Я был капитан-лейтенант помощник командира корабля, Андрей Иванович - капитан 2 ранга, командир дивизиона. Нас заарендовала разведка и подводники. На корабль загрузили порядка 25 подводников, в основном команда БЧ-5 АПЛ и человек 40 разведчиков. Это при штатном экипаже около 80 человек.
СС "Арбан". Замполит капитан-лейтенант Святецкий О.М., командир группы подводников, командир корабля капитан 3 ранга Молодых, помощник командира капитан-лейтенант Бурмистров Э.И.
Срочно переоборудовали кубрики, вместо нормальных одноярусных коек сделали 3-ярусные. В каюты 4-х местные, предназначенные для экипажа, заселили офицеров и мичманов. Причём всё это делалось срочно, в бешеном темпе. Экипаж был настолько разбавлен прикомандированными военнослужащими, что трудно было разобраться кто наш, кто чужак. В это время произошел такой случай. В каюту к молодому лейтенанту (фотограф от авиации), заходит наш старший боцман старшина 1-й статьи Широков (москвич). Хороший моряк, служака, знающий своё дело, но парень самоуверенный и нагловатый. Старшина обращается к лейтенанту:
- «Лейтенант дай твою шинель, в город сходить».
Видно в авиации в то время такой наглости не было. Он, оробевший говорит, что-то вроде, нельзя, я же офицер.
- «Ничего, всё нормально» - говорит старшина, берёт лейтенантскую шинель, одевает и идёт в город. Вахтенный у трапа смотрит, не верит своим глазам:
- «Володя ты что это?»
- «Пошёл за водкой».
Вахтенный пришёл в себя:
- «Принеси и мне бутылку» - это вахтенный, который охраняет сход с корабля …
Вот такие, были порядки на спасательном судне в шестидесятых годах прошлого века.
Мне, конечно, стыдно в этом признаваться, ведь я был помощником командира корабля, который в первую очередь и отвечал за дисциплину, организацию и порядок на корабле. Но если учесть, что я был молодой помощник и ту стремительность подготовки корабля, неразбериху, которую нам спускали сверху, я даже могу «похвалить» себя, как это мне удалось в этом вихре событий организовать разношёрстный экипаж, чтобы успешно выполнить поставленные перед кораблём очень важные и серьёзные задачи. Правда были ещё командир корабля, замполит и 5 корабельных офицеров, которые каждый на своём участке добросовестно выполнял свои обязанности. Кроме этого были ещё офицеры разведчики и подводники, но они чувствовали себя пассажирами Мы с трудом, успешно закончили подготовку и вышли в море. По пути к западному побережью США зашли на Курилы (о. Итуруп), забрать с какого-то корабля оборудование для радиационного контроля и дегазации экипажа АПЛ. Пока проходила передача оборудования, я собрал любителей порыбачить, и мы, человек 20, на вельботе высадились на берег.
СС "Арбан" На пути к ЗП США. Бухта Русская, на охоту. Справа налево: Старший похода капитан 2 ранга А.И. Проценко, капитан-лейтенант Чесных В., помощник командира капитан-лейтенант Бурмистров Э.И.
В это время, конец сентября, шла на нерест горбуша. Мы набрали рыбы, сколько хотели, в полном смысле этого слова, потому что её не надо было ловить, побродили по дикому острову, а когда собрались уходить на корабль, с ужасом увидели, что вельбот лежит на берегу метрах в 15 от воды. Отлив. С большими потугами, с помощью подошедших пограничников, мы столкнули вельбот в воду, но перегруженный рыбой и людьми вельбот захлестнуло волной и вновь выбросило на берег. День подходил к концу, надвигались сумерки, и мы промокшие начали замерзать.
Когда вельбот вовремя не вернулся на корабль, командир корабля понял, что-то произошло, и выслал на помощь второй вельбот. Но погода к этому времени разыгралась, волны с рёвом набрасывались на берег, и от берега уже невозможно было не отойти, не подойти. Я был старшим в этой компании и вся ответственность, естественно, лежала на мне. С большим трудом, при поддержке некоторых офицеров разведчиков мне удалось снять с берега всю нашу группу и добраться на двух вельботах до корабля, правда, уже поздней ночью. Две, три недели после рыбалки, на корабле из вентиляции несло тухлой рыбой. По всем «загашам» матросы вялили рыбу.
На переходе к западному побережью США Андрей Иванович начал меня, безграмотного в разведке, обучать:
- «За морскую разведку, которую должны вести офицеры корабля, отвечает помощник командира» - наставлял он меня. Я упирался, конечно, нигде, ни в каких документах я этого не встречал.
- «Это есть в документах по разведке» - внушал мне Андрей Иванович и продолжал требовать от меня выполнения несвойственных, моей должности, обязанностей.
Визуальная разведка - вверху помощник командира капитан-лейтенант Бурмистров Э.И., снизу лейтенант Морев.
Я, когда он уж очень доставал, почти «посылал» его подальше: я помощник командира спасательного, а не разведывательного корабля. Впоследствии, я увлёкся визуальной разведкой и за поход начертил массу различных схем облётов, маневрирований и т.д., но никто мне за это спасибо не сказал. Не знаю, нужны ли они были вообще.
Трагикомический инцидент в этом походе произошел в районе Сан-Диего. Нам дали опытный образец ГАС "Ока" с целью испытать его по обнаружению американских подводных лодок. И вот, однажды днём, вдруг стремительно начал разматываться трос, на котором был спущен вибратор ГАС. Вахтенный гидроакустик, который находился рядом, пытался удержать трос, но ничего не вышло. Трос через некоторое время ослаб, выбрали его, но уже без вибратора. Конец троса был обрезан, как ножом. Наверху в то время никаких признаков какого - либо присутствия замечено не было. Опытная ГАС лишилась основного своего узла. Станция была сверхсекретная. Андрей Иванович развернул кипучую, присущую его характеру деятельность по выяснению причин исчезновения вибратора. Были взяты объяснительные записки со всех имеющих какое-либо отношение к данному случаю. Акустик, который держал в руках трос, когда он стремительно уходил в пучину, заявил, что трос тянула живая сила, что ему, как рыбаку это ощущение знакомо. Трогательную объяснительную записку написал замполит, который стоял в это время вахтенным офицером. Объяснительная начиналась так:
- «Сижу я на вахте подстригаюсь…» и т.д.
Я ему сразу сказал: «Олег Мифодиевич, ты пишешь «поклёп» на корабль». Замполит осознал, что «искренность» здесь не уместна и переписал записку.
Андрей Иванович, собрав все документы, и сделал такой интересный вывод:
- «Вибратор имел форму яйца, в верхней части крест на крест четыре поплавка, которые при погружении в воду пошевеливаются постоянно, как щупальца. Проплывающий мимо кашалот, спокойно мог принять его за гигантского кальмара, набросился на него, заглотил и оторвал».
На этом и остановились. Не знаю, как это восприняло высшее командование и чем это кончилось, но я больше об этом ничего не слышал. В те времена уже активно работали боевые пловцы, а мы находились недалеко от американской ВМБ Сан-Диего.
СС "Арбан". Приветствие от Гавайской телекомпании.
По возвращению из похода мы разошлись по своим местам: разведчики к себе, подводники на свою базу, а мы в родной 433-й ОДАСС. Некоторое время мы с Андреем Ивановичем не встречались.
Второй наш совместный поход был на остров Итуруп. Корабль "Гидрограф" застоялся после длительного похода в Индийский океан. Половина офицеров была в отпусках, в том числе и я. В первый день, как только я вышел из отпуска, меня озадачили - срочно готовиться к выходу на Курилы, необходимо доставить флотскую комиссию для расследования гибели двух матросов на пеленгаторном пункте, расположенном на острове Итуруп. Я сопротивлялся, как только мог. На корабле ещё ничего не было сделано для восстановления техники после длительного похода. Многие офицеры были в отпусках, не хватало и матросов. На дворе стоял лютый декабрь, а плавание у Курил в осенне-зимний период не мёд. Я это хорошо знал по собственному опыту. Я отлично понимал - идти в такой поход на неподготовленном корабле опасно. Кроме того на верхней палубе ещё стояли здоровенные ящики с кондиционерами, которые меня заставили взять в Бербере для доставки во Владивосток. Прошло почти два месяца, как корабль прибыл в базу, а никому не нужные кондиционеры так и загромождали верхнюю палубу, заметно снижая мореходные качества корабля. Старшим на этот поход был назначен начальник 128-го центра капитан 1 ранга Проценко Андрей Иванович. Он то и принялся сразу энергично давить на меня:
- «Срочно готовить корабль».
Все мои доводы он слушать не хотел. Нельзя сказать, что другого корабля в то время не было на бригаде. Просто "Гидрограф" был кораблём более благоустроенным и Андрей Иванович просто не хотел ходить полусогнутым на каком-нибудь «малыше» проекта «Океан».
- «Мы с тобой два старых опытных моряка и нам любые задачи по плечу».
Против воли начальства не пойдешь и я, скрепя зубами начал готовить корабль. Первое требование, которое я выдвинул перед командованием - немедленно убрать с верхней палубы ненавистные кондиционеры. Простоявшие около двух месяцев, они через два дня были забраны с корабля. Команду доукомплектовали недостающими офицерами и матросами. Не нашли замену командиру БЧ-5, командиром БЧ-5 пошёл наш командир моторной группы лейтенант Михайлов.
После короткой подготовки, приняв на борт флотскую комиссию, мы отправились к острову Итуруп. В первый же день похода Андрей Иванович страшно возмутился и устроил мне разнос, когда узнал, что правый якорь у нас заклинен в клюзе, т.е. отдать его невозможно. Он метал в меня громы и молнии, как можно на таком, не подготовленном корабле выходить в зимнее море. Я напомнил ему, как я сопротивлялся перед выходом. Он немного убавил свой гнев и взялся за дело. Напористости и упорству Андрея Ивановича можно, конечно, позавидовать. Он вызвал боцмана с кувалдой и начал наносить удары по якорю. Конечно, смешно было смотреть, как капитан 1 ранга бьёт кувалдой якорь. Когда Андрей Иванович понял, что ему самому не справиться, отобрал со старпомом человек восемь матросиков покрепче и они по очереди, под его руководством начали молотить по якорю. После, примерно, двух часовой работы якорь стронулся. Андрей Иванович торжествовал.
Таков был Андрей Иванович Проценко капитан 1 ранга, начальник 128-го центра радио и радиотехнической разведки флота, как он любил себя именовать.
На подходе к острову Итуруп у нас вышел из строя агрегат гирокомпаса, и мы остались без гирокомпаса с давно не проверяемыми магнитными компасами. В заливе Простор, куда мы прибыли, в то время «кишмя кишели» рыбаки. Больше полусотни судов разных калибров, от плавзавода до сейнера - прятались от непогоды. Андрей Иванович каким-то образом договорился с рыбаками, и мы позаимствовали у них агрегат из походного ЗИП экспедиции. Перетащили с большим трудом здоровый тяжеленный агрегат на свой корабль, установили и запустили его в работу. Проблема с гирокомпасом была решена, но судьба - злодейка нас на этом не оставила. Комиссия съехала на берег для расследования гибели матросов, а мы нашли укромное местечко среди рыбаков и стали на якорь.
Капризная курильская погода не баловала. Почти постоянно ветер 5-6 баллов, а то и больше, снег, плохая видимость. Мы стоим близко у берега, поэтому я приказал вахте главные двигатели держать всё время в готовности, т.е. периодически двигателя запускались на прогрев, на холостой ход. Силовая установка на корабле была для нашего флота в то время уникальной (корабль строили шведы). Двигатель запускался и сразу крутился винт. Система ВРШ (винт регулируемого шага) позволяла винту крутиться в холостую, т.е. на движение он не работал, стоило развернуть лопасти винта и корабль пошёл. Пульт управления разворотом лопастей находился в ходовой рубке и на ходовом мостике. В понедельник утром, около шести часов, на ГКП ходовая вахта - вахтенный офицер командир БЧ-4 старший лейтенант Лукьянов, вахтенный рулевой, сигнальщик и радиометрист. Ветер 5 баллов, идёт снег. Вокруг на якорях куча рыбаков. Я, «выдворенный» из своей каюты Андреем Ивановичем, что по всем морским обычаям и правилам делать не положено, сплю в каюте командира БЧ-5. В 06.20 удар, боевая тревога и непонятная команда вахтенного офицера:
- «Всему личному составу со спасательными жилетами выйти на верхнюю палубу». Через минуту я был на ГКП. Темно, снег, видимость 3-4 кабельтова. Вдоль нашего борта в сторону кормы скользит «рыбачёк». В чём дело спрашиваю вахтенного офицера. Докладывает, какой-то рыбак напоролся на наш нос. Объявляю по трансляции:
- «Личному составу стоять по местам боевой тревоги, аварийной партии осмотреть носовые отсеки».
Боцман докладывает:
- «На баке никаких видимых повреждений нет».
Даю команду на КПР прослушивать все переговоры рыбаков. На ГКП выведена основная сеть, где все переговоры рыбаков. Слышу по радио, один из рыбаков докладывает, что его протаранил какой-то военный буксир, проходящий мимо. В кормовой части пробоина ниже ватерлинии, машинное отделение затапливает, выбрасываюсь на берег. Я тоже дал команду сниматься с якоря, чтобы оказать помощь потерпевшему рыбаку. Пока мы выбирали якорь, к аварийному рыбаку подошёл спасатель, и я решил, что мне там делать нечего. Отдали якорь и остались на месте. Я сразу доложил в базу, что при стоянке на якоре на нас нанесло, видимо дрейфующий сейнер. Он ударился о наш форштевень, получил пробоину и выбросился на берег. У нас никаких повреждений нет. Так выглядела картина в моих глазах. Мой доклад прошёл до ЦКП ВМФ. Оперативный дежурный капитан1 ранга Сукманов Н.К., мой бывший командир, принял доклад и вспомнил, что на этом корабле вроде бы командир Бурмистров Э.И. Но больше докладов не поступило и вопрос на ЦКП ВМФ забылся. У нас же события стали разворачиваться стремительно. Прибыло судно "Моринспекция", к нам на борт для разбора прибыл инспектор. По всем нашим документам мы стоим на якоре, а на рыбаке уже трое суток никакие документы не ведутся и где он - на ходу, в дрейфе или на якоре не известно. Вопрос понятен.
При разборе со своей вахтой и вахтенными документами передо мной открылась совершенно другая картина. Мы стоим на якоре, «погода дрянь» - снег и ветер хороший. Вахтенный офицер старший лейтенант Лукьянов запустил на прогрев двигатели, а сам ушёл в штурманскую рубку и строчит конспект к политзанятиям. Он политгрупповод, а сегодня день политических занятий - понедельник. Политические занятия в то время были верхом подготовки матроса, да и офицера, и не дай бог политгрупповод придёт на занятия не подготовленным или без конспекта. Кроме того, что вахтенный офицер сам устранился от контроля над окружающей обстановкой, он по одному под разными предлогами, распустил всю вахту с ходового мостика. Остался один вахтенный радиометрист, в обязанности которого не входило наблюдать визуально за окружающей обстановкой. Кто-то из уходящих вахтенных, рулевой или сигнальщик, видимо, нечаянно двинул рукоятки пульта управления лопастями гребного винта, и корабль пошёл вперёд.
В хаосе двигающихся огней, все суда вокруг, и нас в том числе, мотало на якорях. Не просто было заметить сразу движение корабля, но если бы вахтенный офицер был на месте, он, конечно, обнаружил бы. Вахта в машинном отделении неслась намного бдительнее ходового мостика, и вахтенный механик старшина команды электриков мичман Терентюк сразу обнаружил что-то неладное. Мичман Терентюк - типичный запорожский казак - фигура, усы и весь его облик.
Отвлекусь от продолжения рассказа, чтобы вспомнить случай, произошедший с мичманом Терентюк. На корабль была получена система "Свет" - небольшая пушка для запуска осветительных ракет. Мы её установили на баке и, почему-то я её определил в заведование командиру БЧ-5, а он поручил её мичману Терентюк. Пушка ржавела на баке и, чтобы окончательно не вывести её из строя, в каждом походе я обязательно проводил пуск одной - двух ракет. Наблюдать это зрелище «выползали» все свободные от вахт.
Мичман Терентюку пушки.
Терентюк готовил пушку, проверял систему управления запуском ракеты и приносил пульт запуска ракеты на ГКП. Командир БЧ-5 брал пульт и в торжественной обстановке давал отсчёт - 10, 9, 8, … 0 и нажимал кнопку. Ракета вылетала с оглушительным шумом, взрывалась и минут пять, сгорая, болталась на парашюте. При очередной проверке после команды "ноль", ракета не пошла, пушка молчала. Командир БЧ-5 не любил, когда в его хозяйстве что-то не работало, особенно в присутствии командира. Он сурово глянул на мичмана и спросил: «В чём дело Терентюк?». Мичман мигом слетел с мостика и подошёл к пушке, опустил ствол … и в этот момент ракета зашипела, выпустила массу дыма и с грохотом полетела чуть-чуть повыше фальшборта. Бак заволокло дымом. И когда дым рассеялся, на баке от мичмана остались одни тапочки. Весь мостик онемел. Командир первый пришёл в себя: «Механик, где Терентюк?». Больше я ничего в тот момент не смог придумать. Побледневший механик еле вымолвил: «Не знаю». И в этот момент открывается дверь в ходовую рубку и входит босой, с опалёнными усами запорожец Терентюк и виновато докладывает: «Я только успел подойти к пушке, когда ракета зашипела, я рванул с места так, что выскочил из тапочек, но успел обжечь руку и опалить усы».
Когда Терентюку стали непонятны действия на ГКП, он пошёл выяснять. Поднялся в штурманскую рубку, где трудился вахтенный офицер и спрашивает: «Почему якорь не выбирали, а главные двигатели загрузили на ход?». Удивлённый таким вопросом вахтенный офицер выходит в ходовую рубку и видит перед носом корабля рыбака, бросается к пульту управления, даёт ход назад, но уже поздно. Корабль таранит рыбака в кормовую часть. Вахтенный офицер играет боевую тревогу и даёт непонятную команду: «Всему личному составу в спасательных жилетах выйти на верхнюю палубу». Суть этой команды он потом сам не мог объяснить. Это всё я выяснил потом, а когда стали разбираться с моринспектором, я твёрдо стоял, подкрепляя всё документами, что мы не двигались. Может быть и хорошо, что я не знал истины. Так я и доложил прибывшему с берега Андрею Ивановичу. А когда разобрался в истинном положении и доложил ему, он сразу сказал: «Менять ничего не будем, всё так и оставим». Рыбаки от нас отстали, а наше командование почему-то задержало нас у пострадавшего рыбака. Несколько дней мы без дела торчали там. Декабрь был на исходе, приближался новый год.
Андрей Иванович, не зная реакции вышестоящего командования, предупредил меня: «Я написал приказ, в котором тебе за низкую организацию службы на ходовом мостике объявляю предупреждение о неполном служебном соответствии. Если будет наказывать вышестоящее командование, считай, что этого приказа не было». Я, конечно, не возражал. От нечего делать, я как бывший помощник командира спасательного судна, предложил свою помощь аварийному сейнеру в съёмке его с берега. У нас частично осталось не демонтированным оборудование спасательного судна, в частности была мощная буксирная лебёдка с солидным капроновым буксиром. Мы, стоя на якоре, завели буксир на сейнер и стали ждать прилива, чтобы начать стягивать сейнер. Андрею Ивановичу не терпелось сделать что-то «героическое», и он, не поставив меня даже в известность, начал действовать. Он постоянно влезал, пользуясь старшинством, в мои дела. Даже рыбаки со стороны это заметили и как-то меня спросили: «Кто из вас командир?». Я сказал, что у нас коллективное руководство. Я находился в каюте, когда услышал по трансляции: "Аврал, по местам стоять, с якоря сниматься" - командует Андрей Иванович. Я не на шутку разозлился и не пошёл на ГКП. Думаю пусть сам и командует. Вдруг слышу шум якорной цепи, начали выбирать якорь. Главные двигатели ещё не прогреты, к принятию нагрузки не готовы. Что нас ожидает после этих действий Андрея Ивановича я вмиг сообразил - корма привязана (буксир заведен), якорь сейчас потеряет держащую силу, ветер с моря, 10 - 15 минут и мы будем на берегу рядом с сейнером. Я пулей выскочил на мостик, якорь уже не держал, корабль начало медленно сносить на берег. Рыкнув на Андрея Ивановича, я пригрозил ему, что напишу в вахтенный журнал о сдаче командования кораблём старшему. Это его сразу отрезвило, он притих: «Командуй сам, я тебе не мешаю». Я скомандовал на бак - мичману Баландину Н.И.(боцману) на ют с топором, бегом и руби буксир. Благо, что мичман Баландин был опытный боцман и понимал меня с полуслова. Он тоже правильно оценил ситуацию. Через 2 - 3 минуты он уже доложил с юта, что буксир обрублен. Я загрузил на ход неготовые ещё машины, и мы ползком по песку днищем вывернулись для отхода от берега. Момент, благодаря Андрею Ивановичу, был критический. После этого мы от оказания помощи отказались. После этого случая Андрей Иванович некоторое время не пытался командовать кораблем. Нам через некоторое время, дали команду следовать домой, и мы пошли.
Вечером, на ходу, после вечернего чая мы с Андреем Ивановичем, мирно беседуя, стояли на крыле мостика. Корабль швыряет, ветер 6 - 7 баллов, волна и вдруг со стороны юта доносится какой-то истошный вопль, который на высокой ноте, как бы захлебнулся.
- «Что это?» - Андрей Иванович насторожился.
- «Не вывалился ли кто за борт?» - делаю я предположение.
Хотя выход на верхнюю палубу запрещён. Играю боевую тревогу и после докладов даю команду:
- «Тщательно проверить весь личный состав». По докладам все в наличии. Андрей Иванович лично сам объявляет по трансляции:
- «Доложите, кто сейчас недавно на юте крикнул так …» и выдаёт по трансляции вой. Ждём, никто не признаётся. Даю отбой боевой тревоги. Андрей Иванович в сердцах говорит мне:
- «Наверное, я не дотяну до берега с вами, инфаркт меня хватит. Ну а, если благополучно доберусь, я с тебя на берегу сниму голову».
Озадачил меня, я в шутку отвечаю ему:
- «Не говорите так Андрей Иванович, а то у меня не будет выбора. Мне моя голова тоже дорога».
Добрались мы благополучно, все в полном здравии, но как только ошвартовались, Андрей Иванович сразу направился к дежурному по бригаде, чтобы узнать подписан ли приказ о присвоении мне звания капитан 2 ранга. Приказ уже был подписан. Андрей Иванович очень сожалел, что не смог задержать. Кстати звание мне было присвоено уже по новой должности - старшего помощника командира БРЗК "Приморье". Больше года я продолжал командование "Гидрографом", а числился на "Приморье".
Последний третий поход с Андреем Ивановичем был опять на "Гидрографе" в Южно-Китайское море. Ситуация была такова - я был уже назначен старшим помощником командира на "Приморье". На "Гидрограф" командира так и не назначили, обязанности командира исполнял старший помощник командира Кобзарь Николай Прокопович, которого я упорно рекомендовал в командиры после себя, но почему-то начальство не соглашалось. Корабль готовился в Южно-Китайское море, а по пути в Корейском проливе должен был задержаться для разведки учения ВМС США. "Приморье" стоял на ремонте в заводе. Меня вызывает комбриг капитан 1 ранга Лукаш Д.Т. и ставит задачу: «Срочно готовься, пойдёшь старшим на "Гидрографе"». На период разведки учения в Корейском проливе старшим шёл мой любимый Андрей Иванович. Я ему, шутя напомнил: «Опять мы вместе с вами». В разведке уже ходила байка, что если Проценко А.И. и Бурмистров Э.И. идут на одном корабле в море - быть ЧП. Андрей Иванович, как заправский моряк, посмеялся над этим предостережением и с энтузиазмом взялся за работу, засучив рукава. Мне было непонятно моё положение и обязанности на первом этапе похода. Зная Андрея Ивановича, я сразу поставил перед ним вопрос: «Кто я на корабле и каковы мои обязанности?». Предложил вариант, чтобы Кобзарь Николай Прокопович на первую часть похода оставался старпомом, а я командир, тем более что я ещё не успел отвыкнуть от "Гидрографа", а он, естественно, старший похода. Андрею Ивановичу это не понравилось. Он рассудил так:
- «Кобзарь Н.П. будет командир, ты старший командир, а я старший похода».
- «Я не знаю такой должности старший командир, нигде в документах не встречал такой должности и не представляю что это».
В конце концов, я его достал, и он сказал: «Будешь выполнять мои приказания». Так и решили, все остались довольны распределением обязанностей. При первом же контакте с американскими кораблями, Андрей Иванович расставляет силы так:
- «Мы с Кобзарём Н.П. наверху (ходовой мостик), а ты в рулевой рубке, контролируешь действия вахтенного рулевого».
Я, конечно, не обиделся, что мне так мало доверили. Андрей Иванович, «выхватив саблю наголо», понёсся на врага, влез в американский ордер и начали фотографировать, считать, чертить схемы и т.д.
ГиСу "Гидрограф". Обработка разведданных - капитан 1 ранга А.И. Проценко, штурман капитан-лейтенант Пискун.
С американского флагмана, кажется, это был АВВ "Триполи", дают нам семафор: «Вы нарушаете международное право, ППСС. Не мешайте нашим действиям».
Мы потихоньку вышли из ордера, Андрей Иванович спустился в ходовую рубку и в первую очередь набросился на меня - куда я смотрел. Я бойко ответил, что смотрел на рулевого и контролировал его действия. Ваши команды с мостика все выполнялись точно. Он с явным неудовольствием принял моё объяснение, но окончательно вины с меня не снял.
Дальше корабли ушли с нашего горизонта, вокруг сновали японские рыбаки. Вдруг старший кок обнаружил, что пропал молодой кок, прибывший недавно на корабль. Обыскали весь корабль, матроса нет. Доложили Андрею Ивановичу. Он лично взялся руководить поиском. Результатов опять никаких. Доложили в базу. Двое или трое суток курсировали в этом районе. Искали, но никаких следов не обнаружили. Матрос бесследно исчез. Нас возвратили для разбора в базу. Я вернулся на свой уже родной корабль "Приморье", и конец этой истории для меня потерялся. Это был последний наш совместный поход с Андреем Ивановичем.
Назад Дальше
Бурмистров Э.И. "Будни морских разведчиков. Взгляд с мостика разведывательного корабля". |
